Казалось бы, им нужно преодолеть километр. Не такое уж и большое расстояние, не так ли? Но возникало сразу несколько весьма весомых проблем.
Во-первых, бегать по Зоне Отчуждения нельзя. Совсем. Это тут же проверила на себе беловолосая, едва не попавшись в цепкие лапы аномалии. Благо Гусь не зевал и успел вовремя ее вытащить.
Нельзя бежать, даже когда группу ведет Чернобылец, который, благодаря своему острому чутью, может определить безопасную тропинку среди невидимых ловушек. Потому что этот самый Чернобылец охвачен такой же паникой, как и остальные.
Во-вторых, Муху, на подъеме пси-фона, «выбивало» из реальности. С каждым раскатом молнии мир перед Саней представал совершенно иным – таким, каким она его видела глазами контролера. Чернильный мрак и путеводные звездочки искр в нем. Всего на краткий миг, но этого было достаточно, чтобы сбиться с шага. И с каждой минутой паузы между ударами начинающегося Выброса становились все короче, а приступы – чаще.
И Лихо, тоже являясь псиоником, явно испытывала те же, или очень схожие, «невероятные» ощущения.
Оставалось только вспомнить ЗРК – скоро, когда пси-фон достигнет своего максимума, нервная система обеих девушек уйдет в глубокую перезагрузку. Вот только когда именно это произойдет?.. Отвратительный писк в ушах уже почти превратился в колокольный звон, нестерпимой болью отдающийся в висках.
Не было времени задумываться – где они, о расстоянии, которое осталось преодолеть, о том, сколько времени у них осталось до начала катаклизма. Сознание охватила адреналиновая волна. В голове, вместо связных мыслей, эхом раздавалось биение сердца.
Плотную пелену тумана начали пронизывать лучи света, с каждой секундой все сильнее насыщая его алыми, почти кровавыми оттенками. И это свечение было настолько нестерпимо ярким, что вызывало болезненную резь в глазах. Воздух наполнился свежим запахом озона, но вопреки этому оставался тяжелым и густым, как горячая патока. Каждый вдох давался с ощутимым трудом. Легкие горели, мозг плавился, превращаясь в непонятную субстанцию.
До цели оставалось совсем чуть-чуть.
Альма на какой-то миг резко пропала из виду, и вскоре стало понятно, почему. Дорога брала резкий уклон. Саня сделала несколько шагов по инерции, и заскользила по мокрой траве вниз, чудом удержавшись на ногах. Восстановив равновесие, зацепившись взглядом за силуэт псевдособаки, она кинулась бежать дальше.
Он появился неожиданно, словно невидимые руки соткали его прямо из нитей тумана. Сухое, худощавое тело, покрытое короткой рыжей шерстью, жгуты мышц, перекатывающиеся под тонкой пергаментной кожей. Лысый череп, горящие злобой маленькие глазки, отвратительно шевелящиеся щупальца вместо верхней челюсти. Саня интуитивно отшатнулась в сторону, не успев все осознать в полной мере, просто пытаясь увернуться от страшного удара. Когти коснулись ее разгрузки, и кровосос испарился, словно его никогда и не существовало.
А вот электра, притаившаяся в тумане, оказалась вполне реальной. Маленькая юркая молния коснулась плотной ткани комбинезона, в ушах прозвучал легкий треск разряда статического электричества. Волосы встали дыбом, по позвоночнику «проскочили» искры. Костюм выдержал, но Муха не превратилась в запеченную курицу-гриль только благодаря какой-то фантастической удаче.
Она почувствовала, а не увидела, что мягкая земля сменилась бетоном. Окружающий мир утонул в алом пламени, и рассмотреть что-то не представлялось возможным. Саня почувствовала, что у них осталась всего пара секунд. Каким-то невероятным усилием воли девушка сумела сделать еще несколько шагов до того, как остановиться окончательно. Непозволительно долго она сопротивлялась, пытаясь остаться в сознании. И теперь чувствовала, как один за другим исчезают органы чувств – обоняние, осязание, слух. Отстраненно, не испытывая никаких эмоций, наблюдала, как мечется Альма, не понимая, куда бежать дальше. Ощущала тяжесть – Анька судорожно схватилась пальцами за ее плечо, в бесплодных попытках удержаться на ногах, буквально повиснув на рыжей.
Они сумели добраться до центра слежения до того, как начался Выброс.
Но вот до пика пси-удара не успели.
«Все, пиз…», - только и успела подумать Саня, падая в никуда.
Она поначалу решила, что ослепла. Ибо открыв глаза, лицезрела абсолютное… ничего. Пустота. Саня поднесла ладонь к лицу, надеясь разглядеть хотя бы ее. Ничего. Щупальца мрака окутали ее плотным коконом.
Потом Муха поняла, что еще и оглохла. В воцарившейся полной, а оттого жуткой, тишине, ее собственные мысли звучали неприлично громко. Девушка отчетливо слышала, как ее сердце перегоняет кровь по сосудам. Равномерный тихий шум, такой, какой обычно человек слышит, прикладывая к уху морскую раковину.
Обычно темнота приносила с собой покой. Умиротворение. Но только не сейчас. Рыжая осознала, что еще немного и попросту сойдет с ума. Выработанные годами привычки требовали хоть каких-то активных действий. Бежать, кричать. Чувство же самосохранения не позволяло даже двинуться с места. Сане казалось, что сделай она хоть один шаг, то непременно свалится в бездонную пропасть, которую прятала за собой непроглядная тьма.
Возникший шепот был не громче шума, и Муха сначала его даже не распознала, уже придя к выводу, что умерла. Она, с какой-то нескрываемой иронией, размышляя, что Ад выглядит несколько пустовато. Не так, как он описывался служителями церкви. Где котлы, где черти, где вой миллионов грешников? Или она вновь опоздала к основному действу?
Впрочем, Лихо часто утверждала, что рыжая способна опоздать даже на собственные похороны. Справедливо утверждала, тут не оспоришь…
Краем глаза Саня заметила легкое мерцание. А потом окружающий мир наполнился им. Ее окружили искры. Темнота отступила до маленького клочка пространства, и девушка точно могла определить ее границы. Невесомые нити, опутывающие все вокруг, растворялись, связывались друг с другом, крепли, меркли. Причудливая паутина постоянно меняла свой узор.
Муха замерла, боясь даже пошевелиться. Память настойчиво ей напоминала об одном эпизоде, когда она была недостаточно аккуратна, и бушующий поток чужого сознания едва не утопил ее. Голову назойливым роем жужжащих насекомых наполнили мысли, образы, эмоции – и все не ее. Пока тихо, но…
Саня ощутила неприятное чувство где-то «под ложечкой». Среди смазанного хора чужих голосов появилось что-то иное, из-за чего сердце сделало резкий кульбит. Тихий плач, отозвавшийся в глубинах ее души жалобным звоном хрусталя. И тут же затерялся в общей какофонии. Муха, задрав голову, недоверчиво прислушалась, будучи не до конца уверена, что ей не показалось.
Но нет, он повторился вновь. Зов, не позволяющий рыжей больше оставаться в стороне от всего происходящего. Внутренний голос подсказывал, что нужно искать источник, а для этого… Саня сделала глубокий вдох, словно собиралась нырнуть с обрыва в ледяную воду. И сделала шаг вперед.
Ей все это время говорили, что нужно слушать.
Никто не уточнял, что, на самом деле, надо слышать.
Казалось, что рыжая, двигаясь вперед, должна была разрушить всю эту хрупкую конструкцию. Но нити проходили сквозь ее тело, словно и не существовало никакой Сани. Паутина была более физически реальна, чем Муха. А вот в остальном… Одна цепочка неизменно приводила к другой, через нее, теперь куда более четко, сформированным потоком проносились эти отголоски. Чужие слова и образы оставляли кровоточащими ранами следы на душе. Эмоции сменялись безумным калейдоскопом, от радости и покоя, до душевных терзаний и невыносимой тоски. От бесконечных колебаний до твердой уверенности. От обжигающего тепла до сковывающего холода.
Саня часто останавливалась, иногда не в силах перестать цепляться за ту или иную мысль. Но зов настойчиво увлекал ее вперед, напоминая, для чего она вообще продолжает идти. И когда нужная ниточка была найдена, Муха чувствовала только полное моральное истощение. Из последних сил, ухватилась пальцами за нечто, что было тоньше лески. И ее утянуло куда-то глубоко на дно.
Мир «поплыл» крупными волнами, медленно, из тошнотворно желтого, наполняясь другими, привычными цветами. Это длилось всего долю секунды, и его уже нельзя было отличить от реальности. Но Муха продолжала держать в уме тот факт, что все это совсем не то, чем кажется.
Рыжая осмотрелась, отмечая до боли осточертевший пейзаж – коридор второго уровня подземного бункера. Заученные наизусть плакаты на стенах, выкрашенные в тоскливый темно-болотный цвет стены.
- Да в п***у, - разочарованно пробормотала девушка, засовывая руки глубоко в карманы штанов. Она твердо решила оставаться на месте, пока окончательно не поймет, для чего здесь оказалась.
Извращенное подобие Рима, но все дороги, так или иначе, вели обратно к ненавистной тюрьме.
Сквозняк принес с собой плесневелый запах сырости – аромат, который навсегда поселился в этих стенах. Прохладный воздух коснулся голой кожи, по телу поползли мурашки. Саня поежилась, отметив, что на ней только футболка – куртка и разгрузка куда-то таинственным образом исчезли.
По коридору прокатился отчаянный крик, эхом отразившись от стен. Застигнутая врасплох рыжая вздрогнула от неожиданности.
- Ненавижу! Мать твою! Чертова дрянь! Это не мое! Это не моя рука! Верните… Верните мне ее, твари!!!
Раздался грохот, от которого, казалось, затрясся пол. Со свистом, кувыркаясь, в коридор вылетел стул и с глухим ударом врезался в стену.
Кто-то методично громил комнату отдыха охраны.
Муха начала аккуратно продвигаться вперед.
Из комнаты, вместе с противным потрескиванием, раздался совсем тихий, тоскливый всхлип. Саня замерла и осторожно выглянула из-за угла. В слабом свете единственной работающей лампочки пред её глазами предстал царящий вокруг бедлам. Большой шкаф опрокинули, стекло в дверцах лопнуло при ударе. Вместе с осколками пол устилали разбросанные бумаги, папки и прочий мелкий мусор. Сквозняк лениво «гонял» по помещению ошметки от набивки мебели. На обоях темнело большое неровное пятно, под ним валялась погнутая подставка для пробирок. По комнате разливался резкий запах лекарств, оставляя горький привкус на кончике языка.
Посреди всего этого "великолепия", спиной к двери, сидела маленькая сгорбленная фигурка. Разорванный халат бесформенной грудой свисал со спинки дивана. Узкие плечи девчонки слегка подрагивали. Всхлипывания участились, переходя в усиливающийся плач. Глубокий вдох, в дрожащей левой руке тускло блеснула сталь.
Тихий хруст под подошвами сапог, мгновение, и пальцы рыжей сомкнулись на Анином запястье.
- Не нужно, - тихо попросила она. Секундная заминка, Лихо повернула голову. Глаза, полные слез, блестели, влажные дорожки подсыхали на щеках. Чувственные, слегка опухшие от рыданий, губы дрожали.
- Уйди! - истошно закричала она, срывая голос. Пыталась выдернуть руку, но Саня держала крепко. - Уходи, слышишь! Уходи!!! - резко сменив тактику, Аня оттолкнула рыжую от себя, и Мухе пришлось разжать пальцы, чтобы, отступая, не упасть. Лихо наклонилась, зашарила по полу рядом с собой, подыскивая подходящий предмет.
Саня качнулась в сторону, уворачиваясь от метко пущенной деревяшки - все, что осталось от разбитой тумбочки, ранее стоявшей в углу. Расстояние было близким, и край сломанной доски зацепил плечо. - Я не хочу никого видеть! Проваливай!!! Не смотри на меня!!!
Саня глубоко вздохнула, вообще не представляя, что ей делать дальше. Если сама рыжая вспыхивала, подобно спичке, и через пару минут уже успокаивалась, то Аня... Обычно всегда сдержанная и терпеливая, она ярость накапливала долго. И когда её терпение все-таки подходило к концу...
Лихо горела долго, подобно костру, в который все подливали и подливали бензина. Одно оставалось неясным – насколько хватит топлива в канистре. Сгорит ли небольшая полянка, или пожар охватит неукротимой стихией целый лес.
А что Сане оставалось делать? Развернуться и уйти? Она даже не рассматривала такой вариант. Но и сказать было нечего, все равно беловолосая её сейчас не услышит. Не находилось нужных слов, которые могли бы успокоить сейчас подругу. Их просто не существовало.
Поэтому Муха просто выпрямилась и осталась стоять на месте, не отводя пристального взгляда от ее лица. Горе и ярость смешались, превратившись в единую маску, сильно исказив, спрятала за собой родные черты и знакомую мимику.
И в следующий момент Лихо, вскочив на ноги, схватила её за футболку. Могла бы, наверное, и за волосы, но короткие, толком не ухватишься. Удар кулаком гулко отозвался где-то в груди. Анька продолжала бить ее, что-то ещё кричала, и все не могла остановиться. Пожар вплотную подобрался к бензоколонке.
А потом рыжая спозла по стене. Ладони наткнулись на осколки разбитых пробирок. На футболке появились три длинные прорехи. Белая ткань начала напитываться кровью, тоненькие горячие струйки потекли по руке. Просто случайность, Лихо явно ненамеренно это сделала.
Но и этого оказалось вполне достаточно.
Аня отступила на шаг назад. Ещё один. Всхлипы прекратились, в комнате воцарилась гнетущая тишина, нарушаемая только тяжёлым дыханием и хрустом стекла под ногами. Как одурманенная, беловолосая огляделась, с каким-то неподдельным удивлением рассматривая учиненный ею беспорядок. Судорожно вздохнула, взгляд стал пустым и беспомощным. И девушка обессилено села на свое место, уставившись в одну точку.
Саня поднялась, стряхивая с ладоней мелкие осколки. Откинула носком сапога в сторону нож. Подошла поближе, села перед подругой на корточки.
- Не нужно, - только лишь повторила она. Аня низко опустила голову, и опять взглядом наткнулась на измененную руку. Прикрыла глаза. На пушистых ресницах дрожали мелкие бисеринки слез. Муха сняла со спинки дивана изорванный халат и накрыла им плечи подруги, пряча от её взора гипертрофированную конечность.
- Вот так, - прошептала рыжая и села рядом. Ещё несколько минут они молчали, думая каждая о своём.
- Прости, - почти неразборчиво выдавила Аня. Сгорбившись, она одернула полы халата. Хотела застегнуться, но тут же бросила эту затею - большинство пуговиц оказались выдраны с мясом, и вместо них зияли неаккуратные дырки, местами пучками торчали нитки. - Ч-черт... Придётся новый искать. И... Убраться, да. Нужно будет убраться.
Муха рассматривала осколки на полу с таким видом, словно это была самая интересная вещь на свете. Некоторые из них были не больше песчинки, и на свету искрились, подобно снегу. Это немного успокаивало.
Осознав, что пауза затянулась, Саня, поколебавшись, положила ладонь на колено беловолосой.
- Ничего. Бывает, - только и сказала она. Фраза "все будет хорошо" звучала абсурдно в данных обстоятельствах. Если и будет, то очень и очень не скоро. И самое паршивое, что помочь, по-настоящему помочь, Муха своей подруге сейчас никак не могла. Попробовать найти Еврея, который мог бы научить Аню контролировать свои способности. Просто быть рядом, если это требуется. Но бой с всепоглощающей ненавистью к самой себе... Его Ане Лихачевой предстояло встретить в одиночку. Сдаться или победить, рано или поздно ей придётся это решить самой для себя. А сейчас...
С кончиков пальцев сорвалось несколько крупных рубиновых капель.
- Тебя надо перевязать. Больно? - спросила Лихо, упорно не глядя на рыжую.
- Нет, - спокойно ответила Саня. Беловолосая справедливо решив, что её обманывают, заметалась по комнате охраны, натыкаясь на мусор и перевернутую мебель.
- Я тебя только прошу. Не говори никому о... О том, что здесь случилось.
- Да зачем... - не закончив фразы, Муха просто отмахнулась.
- Не хочу, чтобы кто-нибудь знал. И... - у Ани перехватило дыхание. Она вновь виноватым взглядом обвела обстановку вокруг.
- Хочешь поговорить об этом? - предложила рыжая, отмечая, что точь-в-точь процитировала беловолосую. Эту фразу подруга произносила слишком часто, пытаясь помочь всем вокруг, иногда даже в ущерб себе. Как легко перенимаются чужие привычки…
Лихо замерла лишь на долю секунды, а после вновь начала нарезать круги по помещению.
- Нет. Я обещаю, что этого больше не повторится. Я постараюсь... Контролировать. Держать себя в руках. Да где эта чёртова аптечка?! - воскликнула она, раздраженно всплеснув левой рукой. Саня не стала говорить, что помятый металлический ящик с красным крестом валяется под раковиной. Вздохнув, она схватила за рукав мимо пробегающую Аню, вынуждая ее повернуться к ней. Та нервно вцепилась в халат, который начал сползать с ненавистной правой руки.
- Не нужно ничего перевязывать, - миролюбиво сказала рыжая. - И убирать здесь ничего тоже не надо.
- Надо, - Лихо упрямо мотнула головой. - У тебя кровь идет. И... Это мой дом. Здесь должен быть порядок.
- Это не твой дом, - категорично заявила Муха. - И вообще, это все сон. Просто дурной сон.
На недоуменный взгляд подруги Саня ответила лишь слабой улыбкой. Протянув к ней руку, она слабо, едва ощутимо, коснулась её лба. Убрала непослушную белую прядь, упавшую на лицо, за ухо.
- Спи, Ань. Надо отдохнуть, - голос ее звучал баюкающее мягко. Саня тихо щелкнула окровавленными пальцами.
Над их головами абсолютно беззвучно лопнула лампочка, и помещение погрузилось в спасительную темноту.
- Сейчас начнётся… - вместе с тем, как Саня открыла глаза, раздался бас. Но его обладателя у девушки не получалось вспомнить, как не пыталась. Нужное воспоминание крутилось где-то рядом, но все время ускользало, при попытке за него «уцепиться».
В прошлый раз, на ЗРК, пси-удара хватило, чтобы проспать весь Выброс. А сейчас Муха очнулась слишком рано, когда неукротимая стихия только собиралась обрушить свой гнев на землю. С чем это было связано? Может быть с тем, что она начала развиваться в этом направлении, и ее сопротивляемость несколько повысилась.
В любом случае, в этом не оказалось ничего хорошего, и Саня впала в состояние некой прострации.
А потом голову словно наполнили раскаленными углями. Резко расширенные зрачки запульсировали в такт раскатам грома, раздающимся снаружи. Еще вполне себе по-человечески узнаваемые, но тьма упорно стремилась полностью поглотить белки глаз. Очертания мира спрятались под мутным стеклом. Грудь тяжело вздымалась, во рту появился металлический привкус.
Пространство наполнил хор из множества голосов. Искаженные, с жуткими жестяными нотками, они раздавались как будто издалека, но при этом звучали невыносимо громко. Их было так много, что вычленить из этого нескончаемого потока что-то вразумительное не представлялось возможным. Сама того не замечая, Саня сдавила руками голову, закрывая уши ладонями.
«Заткнитесь!», - мысленно заорала она. Безрезультатно.
Человек растворялся в алых всполохах, уступая место чему-то иному. Озлобленный, загнанный и любопытный зверь, которого она сама, своими же руками, посадила в клетку. И теперь он отчаянно бился, кидаясь на стальные прутья. И те постепенно поддавались столь яростному натиску.
Казалось, что все вокруг призывало к немедленным действиям. Добраться. Коснуться. Разорвать, уничтожить, смять в незримых пальцах. Избавиться от опасности, наблюдая, что получится из этой очередной попытки. И у зверя почти вышло это сделать, но человек в ней отчаянно протестовал.
Проснувшиеся животные инстинкты, которые подстегивались чем-то неведомо мощным, боролись с человеческим разумом. С тем, что еще не было утеряно в происходившем кошмаре. И внутренний бой оказался неравным, но…
Но Саня держалась на одном лишь врожденном упрямстве, не позволяя самой себе навредить тем, кто был рядом. Искала любой триггер. Цеплялась, как утопающий за соломинку, за ошметки своей личности, чувствуя, как они тают один за другим прямо на глазах.
«Человек…я…нельзя…человек…нельзя…нельзя…нельзя…», - как молитву, проговаривала Муха, уже почти не слыша собственные мысли в образовавшемся квартете из голосов.
