ЗРК "Волхов"

Кефир задрал рукав. На его запястье в свете луны что-то блеснуло – часы. Он поднес их поближе к глазам, чтобы разглядеть время – темно все-таки было. Потом оглянулся на Гринписа и Гоблина, и, прикинув что-то в уме, все-таки ответил:

- Через два часа. Гоблина меняешь, - он встал и вернулся на свое прежнее место – возле БТРа. Облокотившись спиной о технику, командир негромко продолжил, - А я попробую поспать. Я через четыре меняю Гринписа. А ты, Иван... – он повернулся к ученому, - Если хочешь, отдыхай, с утра займешься своими замерами.

-Разумеется. Да, - медленно ответил Ваня, но вдруг резко встрепенулся, даже в ночном мраке было видно, как он оживился, - Но сначала надо ночные замеры снять, - ученый встал на ноги и пошел вокруг БТРа. Раздался звук открывающейся молнии, потом негромкий шелест – видно начать решил ассистент с того самого массивного прибора с антенной. Вспыхнул неяркий свет – вот приборчики поменьше подключились. Саня потерла глаза, немного ослепленная на мгновение. Кефир же пожал плечами и, надвинув свою шапку на глаза, затих. Саня, поерзав немного, нашла положение тела поудобней и закрыла глаза. Рядом раздались шаги. Гусь. Тоже сел рядом где-то, повозился немного.

Тишина, да только теперь нормальная, естественная. Слышно было, как вразнобой сопят Гусь Кефир. Щелчки, негромкий хруст, попискивание – Иван возится с оборудованием. Гоблин цыкал и поплевывал. Гринпис был тише всех – лишь иногда слышалось, как он переминался с ноги на ногу, негромкий шелест подошвы ботинок о бетонный пол. Снаружи подвывал и свистел ветер, где-то глубоко под землей пару раз раздавались приглушенные удары. Но последние особо никого не беспокоило – Гусь же завалил проход… Даже если кто-то попытается прорваться, грохоту будет… и приготовится они успеют.

Мысли в голове текли медленно, лениво. Какие выводы можно сделать из произошедшего? Не самые утешительные, но отчасти, все-таки, занимательные. Начнем с нее самой. Видимо препарат этот напрямую воздействовал на центральную нервную систему, эпицентром же воздействия был непосредственно сам головной мозг. Каким образом, девушка даже представить не могла – была бы она научным сотрудником, который работает именно в этой области, то, возможно, у нее появились бы кое-какие соображения на этот счет. Но увы… Впрочем, механизм воздействия ей не нужен был. По крайней мере пока. Важен сам факт.
Она не помнила, где это слышала или читала, но вспомнилось кое-что. Если бы женщин в Средние века массово не сжигали на костре, то даже в обычной русской глубинке, где-нибудь в старой общаге, слабый пол выяснял бы отношения, швыряясь тарелками и табуретами, не прикасаясь к ним руками… Впрочем, не только женский пол – она почему то была уверена, что Тайга когда то являлся мужчиной. Есть предположение, что эксперимент не давал новые способности, а раскрывал имеющиеся, вкупе с воздействием сильнейшего стресса на организм. Прошло одиннадцать лет, и Саня догадывалась, что все это время ее организм перестраивался, подстраивался под изменения. Медленно, в состоянии полного покоя.
Все вокруг было лишь жертвой одного большого эксперимента. Все эти мутанты, само это место… Это сделали люди, которые много лет назад, в глубоких подземных бункерах, сначала измывались над людьми, а потом шли, и за чашкой кофе корректировали разнообразные графики и расчеты, заглушая совесть тем, что все это делается ради блага людей, ради блага народа… Да и пару заключенных убить в ходе исследований не страшно – мир без них только чище будет. А животные… они неразумные, они же ничего не понимают. Вот, собаки, например. Те, что без глаз были – вот они, возможно, лишь детище радиации. И та катастрофа просто подтолкнула эволюцию, пускай в каком то неправильном направлении, но зато, придав ей, буквально космическую скорость. А вот тот вожак – полупес-полуволк – вот над ним поработали люди, это сразу становилось понятно. Видимо, они сначала испытывали этот препарат на животных, прежде, чем перешли к людям. А этот кровосос? Двуногий, прямоходящий… есть в нем что-то человеческое, настолько отдаленное, что даже поверить в это нелегко, и все же… Может, скрещивали? Если можно из обычного человека сделать телепата, то почему бы и не скрестить его с каким-нибудь зверем? А Тайга? Он мутант, в этом больше не было сомнений. Такой же, как она. Или она такая же, как он? Да вот только окружающие об этом не догадывались. Выглядит она вполне обычно… а вот если людоед попадется им, то пристрелят тут же. Значит, в его внешности, как минимум, произошли характерные и крайне заметные изменения. Но почему тогда они не коснулись ее самой? Возможно, из-за времени. Все изменения протекали медленно, осторожно, не нанеся непоправимый урон организм. И даже если он все-таки был, то не являлся заметным.

Ее способности проснулись всего дважды, и оба раза в критической ситуации. Да, второй раз был другим, и судя по всему, был непосредственно связан с этим выбросом. И до пика было… даже приятно, пускай это звучало грязно. Чужие эмоции давали силы, наполняли ее жизнью. И это оказалась весьма полезная способность. Она может защищаться при помощи нее, впитывать чужие знания, обнаружить врага… Если бы только она могла их совмещать с реальностью! Ведь она не смогла объяснить сталкерам, что они не одни, и вот результат: Зотов умер. Это отчасти ее вина, но с другой стороны… Даже если бы она могла сказать, то как объяснила бы, откуда она это знает? Встал бы выбор – либо жизнь человека, либо ее безопасность… а она не хотела становится перед подобным выбором.

Толчок в плечо. Она открыла глаза и увидела перед собой Гоблина. Молча кивнув ему, она встала, прихватив с собой обрез. Бородач же устроился на ее месте – и правильно, нагрела же. Иван наконец-то перестал возиться, и спал возле Кефира, поджав колени к груди.
Саня, также как и Гоблин, облокотилась плечом о створку. Гринпис молчал, впрочем, это радовало, перепалок сейчас не хотелось вот совсем. Прохладно, Саня застегнула куртку до самого конца. Было не так уж и темно – снег в связке с лунным светом давали свой эффект. Глаза быстро привыкли, выхватывая из окружающего пейзажа все новые и новые детали.

Она не может избавиться от своих способностей, по крайней мере пока. Возможно, потом она найдет способ. А сейчас… ей нужно их развивать. Может быть, вернуться назад и попробовать найти Тайгу? Может быть, он поможет ей управиться с этим даром… или проклятием. Но это потом. Сначала закончить работу, да и потом нужна будет еще… хотя бы на патроны, пропитание и аптечки. И только потом об этом можно подумать.

Ничего не говорило о том, что лишь пару часов назад на улице бушевал локальный катаклизм, с громом, красными молниями и ураганом из туч. Единственное, что осталось – это куча следов разного размера возле ворот, и несколько цепочек, уходящих выше. Небо опять затянуло тучами, сейчас они уже начали светлеть, из черного цвета постепенно переходя в темно-серый. Однако, луна еще не думала «таять» и исчезать – возможно, близился рассвет, но ночь не собиралась так быстро и легко сдавать позиции. Впрочем, Саня не удивлялась – такое явление она уже видела, в самый первый день здесь. Темно будет еще очень долго. А тучи не рассеются просто так. Воспоминания о чистом небе во время того самого «выброса» вызывали тоску, затрагивая какие-то свои особенные струны в души. Голубое, яркое-яркое, что с непривычки даже глаза режет…

Вдруг раздался выстрел – хоть и вдалеке где-то, да достаточно мощный такой, громкий. Он отразился многократным эхом. Саня и Гринпис синхронно вскинули голову, напряженно прислушиваясь:

- Хорошо стреляют. Пятидесятый калибр, - констатировал «ворчун», вернувшись в прежнее положение. Глядел он куда-то вперед, в сторону холмов, - Есть же психи, которые носят такое оружие. И ведь живут, выживают с ним. Не мучаются. А мы, сталкеры простые, главное, чтобы стреляло и на переходе не тяжело, - послышался вздох, да и голос у Гринписа звучал неважно, хрипло так – видать, устал он. Эхо стихло – выстрелов больше не повторялось.

- А ты молодец, - Саня сначала подумала, что ей показалось. Вздрогнув от неожиданности, она недоверчиво покосилась в сторону сталкера. Тот продолжал смотреть в сторону холмов, - Не спасовала, когда кровосос прям рядом появился. Обычно "зелень" в панике косячит, - Гринпис, наконец то, повернулся. И в лунном свете было видно, что он… улыбается. Не скалится, а именно спокойно и дружелюбно улыбается. Саня, и так человек неразговорчивый, от шока так вообще дар речи потеряла. Хотя в груди что-то вновь потеплело. Приятно все-таки, как никак… Странные они все-таки. Вся четверка.

- Спасибо, - тихо поблагодарила она Гринписа за добрые слова. Странные, то да, но если уж доведется, то вспоминать она их будет долго. Хорошим словом.

Потом должно быть легче. Стоило лишь перейти барьер, не просто в теории знать, что оружие в руках – хороший способ защиты. Нет, это нужно было почувствовать, ощутить отдачу, увидеть, как пули рвут живую плоть… И Саня радовалась, что этот барьер она перешагнула, когда кровосос еще не материализовался полностью…

Дальше дежурство снова шло в полной тишине. Только лишь иногда Гринпис вдруг начинал подниматься наверх. Стоял там некоторое время, глядя неизвестно куда, но неизменно возвращался назад. Саня смотрела на его темный силуэт на фоне светлеющего неба и размышляла о том, что взрослого адекватного человека может заставить оказаться в этом месте?..

Вдруг за спиной раздался шорох. Еще и еще. Зевок. Негромкие шаги. Кефир пришел сменять Гринписа. «Ворчун» молча направился вглубь ангара – ему бы поспать, конечно, пару часов. Саня покосилась на командира. Выглядел он не сказать, что прям очень бодрым, но по крайней мере немного лучше, чем пару часов назад.

- Даже не знаю, Муха… - раздался голос Кефира буквально через пару минут после ухода Гринписа. Саня повернулась, удивленно взглянув на командира, - Везучая ты... – он задумчиво протянул, потирая свободной рукой заспанные глаза, - Считай, по виду, в Зоне чуть ли не первый день, а уже в такую передрягу попала. И Выброс этот чертов, и кровосос, и ученые...пусть им хорошо лежится. Ты как вообще?

Не любила Саня ученых, не доверяла она им. Никогда не угадаешь, что творится в этой голове, какие мысли роются промеж формул и графиков. В один момент вроде тихий. Сидит себе спокойно, в микроскопе копается, а потом р-раз… и в тебе. Да вот только жалко было что Кушнарева, что Зотова. От первого так и вовсе ничего не осталось, а профессор… Вот он, лежит неподалеку. Сталкеры выволокли его наружу, прикрыв каким-то рваным промасленным тряпьем, которое, скорее всего, нашли тут же, в ангаре. Труп Саню не пугал, смотрела она на него равнодушно, вроде как даже не замечая. А чего из бояться, они не кусаются… Да вот только взгляд все равно не задерживался. Вспоминалось, что у Зотова есть дочь… И вот ее было жаль. Скоро она получит извещение, что ее отца больше нет в живых. Отцы не всегда возвращаются домой, и Саня прекрасно знала, какое это горе…

- Везучая, - тихо-тихо произнесла она, вновь взглядом зацепив тело под грязным покрывалом, - Жива же, - она повернулась к Кефиру, - Ты сам то как?

Кефир видно такого вопроса не ожидал, рука его замерла в воздухе, он застыл, видно о чем-то размышляя. Да, Саня не спорила, все они людьми были опытными, в ситуации, какой бы она не была напряженной, умудрялись собраться и действовать, слаженно, профессионально. Но слишком много на них свалилось за весь этот день, и видно было, какими бы они не были крутыми, удержать самообладание для них оказалось делом нелегким. Здесь нечего было стыдиться совершенно – ведь они смогли, а это восхищало.

Все здесь живые люди, и ни у кого неврные окончания не замещены на сталь.

Кефир что-то проговорил негромко, вроде как «нормально» прозвучало. Саня кивнула, слабо улыбнувшись, вложив в нее максимум дружелюбия, на которое только была способна, и вновь вернулась к наблюдению за территорией. И вправду, скоро мимические мышцы заболят с непривычки. Но ничего, что-то ей подсказывало, что скоро все вернется на круги своя, и об этом месте ей придется узнавать в одиночку. А там улыбаться уже некому будет, да и разговаривать не с кем. Не сказать, что девушка переживала по этому поводу – она в конце концов привыкла.

Где-то на краюшке, на горизонте совсем чуть-чуть посветлело небо. Шли минуты, серость эта понемногу охватывала все большие и большие участки. Силуэты вокруг начали напитываться красками, блеклыми, неясными, но все же. Видимость улучшалась буквально на глазах.

Первым поднялся Гоблин. Пошатываясь и позевывая, он прошел мимо постовых, одной рукой держа автомат, а другой потирая опухшее ото сна лицо. Нырнул за ворота. Слышно было, что не просто так выскочил, по важным утренним делам. Через полминуты он вернулся уже чуть более бодрым – видимо, утренний свежий морозный воздух так влияет, и вернулся к БТРу. Послышалось недовольное бормотание, прямо таки возвещая начало нового дня.

Гоблин с хрустом потянулся и начал расталкивать Гуся. Тот промычал нечто нечленораздельное в ответ, сев в спальнике. Волосы выбились из резинки и неопрятными прядями падали на лицо. Расчесав их пальцами, он снова завязал тугой хвост и встал. Послышался вздох – это проснулся Гринпис. Гоблин что-то негромко спросил у Гуся, тот махнул куда-то вдаль ангара. Кивнув, бородач ушел в темноту, чтобы через пару минут вернутся с охапкой каких-то досок. С грохотом обрушив их на пол, он отряхнул ладони. Подскочил Иван – напугал его резкий звук. С минуту он тупо переводил взгляд с одного сталкера на другого, но потом в его глазах появился искра осмысленности. Ваня бодро вскочил и, на ходу доставая приборчики, начал открывать рюкзак. Вот неугомонный человек – хоть бы отлить сходил для начала. Ан нет же, сидит себе, крутит что-то пальцем тычет, да радуется, как ребенок. Видимо, действительно что-то стоящее нашел. А в это время Гусь уже колдовал над досками, складывая их в конструкцию для костра. Гоблин, кряхтя, притаскивал ящики, вот из них, судя по всему, были сделаны доски. Видать, Гусь заранее с ночи заготовил. Гринпис сел на первый же принесенный ящик и облокотился о БТР, закрыв глаза. Видимо, намеревался еще подремать. Чиркнула спичка, это «молчун» пытался раздуть костер, стоя перед ним на коленях. Гоблин перетащил все ящики и, усевшись, достал из кармана приборчик, такой же, какой был у Костоправа. Интересно, а какие замеры он снимал? Затрещало пламя, Гусь начал грякать котелком. Завтрак готовил, значит. Через пару минут по помещению «потек» терпкий травяной запах. Продолжали пищать и щелкать приборы Ивана, негромко посапывал Гринпис. Удивительно, как всего несколько человек могут оживить давно заброшенное место…

Часовых негромко окликнул Гоблин. Перехватив свой укороченный калаш одной рукой, Кефир направился к товарищам. Остановился, показал знаком, чтобы девушка тоже шла. Саня «отлипла» от косяка и немного прогнулась назад, придержав левой рукой поясницу. Ноги затекли, их неприятно покалывало, но в остальном чувствовала она себя достаточно хорошо. Сна не было ни в одном глазу – видно того обморока вполне хватило для полноценного отдыха. Бросив прощальный взгляд на стремительно светлеющее небо, она направилась к группе. Все уже были на месте, и Саня уселась на свободное место между Кефиром и Гоблином. Протянула руки к костру. Зябко, тело за несколько часов, да практически без движения, потеряло большую часть тепла. Гоблин в это время разливал какое-то варево по кружкам. Саня было потянулась снять рюкзак, чтобы достать свои запасы, как вдруг замерла. Перед носом была рука Гуся, державшая крышечку от термоса, наполненная вкусно пахнущей жидкостью. У Сани даже лицо вытянулось от удивления. Возникла пауза. Гусь вздохнул и взглядом показал, бери мол, ну. Девушка осторожно взяла крышечку, тут же ей пихнули галету, обмазанную чем-то, то ли маслом, то ли сыром. Саня медленно переводила взгляд с одного на другого. Подняв голову, сдавленно поблагодарила. Она уже говорила, что они странные? Но вот порядки их ей нравились.

Иван, который умудрялся смотреть в два прибора одновременно (как бы косоглазие не развилось), вдруг встрепенулся, и полез в свой рюкзак.

- Нам каждый утро и на полдник дают. А я обычно откладываю. Вот, как раз, случай, думаю. Угощайтесь, - с этими словами он начал доставать из недр рюкзака… яблоки. Немножко сморщенные, но настоящие яблоки… Сталкеры передали их по кругу, все вразнобой поблагодарили молодого ассистента. Яблоки… Саня, не удержавшись, понюхала фрукт. Она и забыла, когда в последний раз их ела. Много-много лет назад.

- Ну, господа...и дамы, - со своего места поднялся Гринпис. Из кармана он достал небольшую плоскую фляжку, в которой обычно киношные герои носят виски или коньяк, - сталкеры. Прошлый день, да и ночь, были не самыми радостными в нашей жизни. Мы потеряли двух товарищей, - он замолчал, задумавшись. Видимо, подбирал слова, - Знаю я их плохо, и говорить что-либо не имеет смысла. Давайте просто помянем... Пусть им хорошо лежится, - и после этих слов, сделал небольшой глоток. Фляжка пошла по рукам. Ваня шумно выдохнул, пригубил. Видно было по его лицу, что там далеко не чай. Кефир, слабо отсалютовав тарой, отнесся к напитку куда спокойнее, лишь поморщившись немного. Дальше очередь Сани. Она осторожно понюхала содержимое. Пахло водкой, и чем-то едва уловимым. Саня быстро оглядела сидящих. И вот как им сказать, что она не пьет, и даже не пробовала ни разу? Дабы пример, почему этого делать не стоит, был прямо перед глазами много лет. Набравшись смелости, она поднесла горлышко к губам, решив сделать совсем-совсем маленький глоточек. Однако, и этого было достаточно – рот обожгло, жар плотным комом скатился по пищеводу, даже пот немного выступил. Саня пихнула фляжку Гоблину, и, морщась, прижала кулак к носу. Аж слезы из глаз выступили. «Бородач», заметивший ее трудности, тихо совсем так хмыкнул, ибо ситуация к смеху никак предрасположена не была, и сделал глоток. Как водички попил, зараза, даже не крякнул. Гусь, прихлебнув, занюхал яблоком. Фляжка вернулась к своему хозяину. Аккуратно закрутив крышечку, он встряхнул тару, видимо проверял сколько осталось. Вернув ее в кармашек, Гринпис сел. Завтрак начался.

Чай был невообразимо вкусный, из каких-то трав, но из каких точно, Саня определить не могла. Впрочем, это было и не важно, главное, что он согревал и пить его было очень приятно. Галета была обмазана плавленым сырком. Яблоко Саня разделила ножом на две половины, одну съела, медленно, наслаждаясь кисловатым вкусом, а другое припрятала. Когда еще возможность выдастся… Гоблин, после каждого глотка, громко и с удовольствием «ухал», Гусь продолжал молчать, видок у него был несчастный – Ваня нашел в нем лучшего собеседника – молчит и слушает. С набитым ртом, ученый рассказывал о сделанных замерах, правда прерывал свой рассказ порой словами, либо «вы не поймете, поэтому не буду…» или же «а вот это, извините, секретная информация…». Хотя по лицу молчуна было видно, что он ни капли не обижается. И вообще не слушает. Кефир, громко хрустя галетой, о чем-то задумался. Гринпис, вытянув ноги и закрыв глаза, просто грел кружечку в ладонях. Было тихо, спокойно и… уютно. Приятное чувство.

По окончанию завтрака, Иван начал объяснять Кефиру и Гринпису, что можно возвращаться к бункеру – все замеры сделаны, а о других точках он не знал. Саня помогала Гусю прибрать остатки нехитрого завтрака, Гоблин, хитро щурясь, и, поглаживая свою бородку, предлагал потушить костер. Его дружно игнорировали, на что он только посмеивался.

А через минут двадцать двинулись в путь. Тело Зотова не стали забирать, а Саня не стала спрашивать почему. Видно заведено так, что похорон тут не устраивают. Небо затянули хоть и серенькие, но облака. Снежок приятно хрустел под ногами. Шли в том же порядке, внимательно глядя по сторонам. Веселость и спокойствие быстро уступили место серьезности и собранности, но все-таки оставив после себя приятные воспоминания.

Новый день начался.

Переход: Бункер ученых?