Муха с трудом открыла глаза и взглянула на Аньку. Она ощутимо нервничала, колебалась темнота, откликаясь на ее переживания. Не каждый день открываешь нараспашку дверь в свою душу, и уж точно редко когда ты собираешься позволить забрать ее, овладеть ею, словно какой-то вещью. Но она искренне желала помочь, переломить ситуацию. Лицо побледнело, глаза потемнели, в зрачках промелькнул блеск стали, пальцы сжались в кулак. Аня выпрямилась и кивнула, окончательно приняв решение.
Саня же молчала, наблюдая эти метаморфозы, финал борьбы с чувством самосохранения. У нее не было сил, чтобы отговорить подругу от этой авантюры, не было иного плана, чтобы предложить нечто другое. Муха ощущала себя погребенной под обломками многоэтажного дома. Вот только не придут доблестные спасатели с поисковыми собаками, не поднимет желтый кран неподъемный груз, убрав его с ее груди, позволив вдохнуть полной грудью. Нет, не в этот раз, сказала ей жизнь, повернувшись к девушке задними карманами штанов. Нет, милая, ты сама себе спасатель. Пострадавший и виновник. Разбирайся.
Кричать, выть бесполезно. Ломать ногти, царапать ладони о шершавый бетон тоже. Никто не услышит. Никто не придет. А плита слишком тяжела, чтобы человек смог убрать ее самостоятельно. Но что остается делать, пока тусклый свет все еще пробивается через многочисленные щели и трещины? Пока хватает кислорода, которого с каждым мгновением становится все меньше? Насладиться жизнью, смакуя последние оставшиеся часы? Не выходило, искалеченному крушением в темноте сложно любить жизнь. Упиваться властью, что была подарена ей? Проклятье, но не более, помогающее порой продлить мгновения своей агонии, но и все же спасти чужую жизнь.
Она не пьянела от того, что могла в любой момент взять в ладони чужое сердце. Не наслаждалась тем, что лишь по своей прихоти может сжать пальцы в кулак. Кровь не бурлила в венах, ей было плевать, она ощущала лишь отвращение к себе. Там, где была власть, она видела ответственность. И сейчас четко осознавала, что одно неверное движение, и она убьет Аню. Не убьет, но покалечит. Навредит. И с болью понимала, что не знает, как сделать так, чтобы все прошло гладко. Действовать вновь придется по наитию. Руководствуясь чем? Интуицией?
Так складываются обстоятельства.
Но главное другое. Несмотря на то, что сил практически не осталось, а организм функционировал на физиологическом уровне только благодаря двойной дозе стимуляторов, ей нужно было просто захотеть, чтобы сделать это.
И Анька даже не поняла, в какой момент времени Муха прошла этот барьер и оттеснила ее назад. Саня не предупреждала, прекрасно понимая, что просто инстинктивно защищаясь, ее могут вытолкнуть обратно. А Аня лишь услышала тихое «Спасибо» прежде, чем уснула без сновидений. Муха растворилась, став частью тьмы. И спасая сознание свое и чужое, не готовое к подобному, просто оставила Лихо на задворках вспыхивающей искрой, но не позволяя вмешиваться в происходящее. Она боялась, что их души перекрутит также, как тогда, со Старым. Этого нельзя было допустить вновь. Лучше отграничить сознание, четко чувствовать его границы.
А тело… Это походило на то, как одеваешь чужую одежду. Неприятно. Чужеродно. Пусть теперь она и чувствовала себя лучше, подпитываясь силами из чужих резервов.
Она взглянула на руки, что принадлежали не ей. Лицо Аньки искривила совсем не Анькина мимика. Плевать. Надо поскорее покончить с этим и вернуть все на свои места.
Путы вернулись после второго раза в то положение, которого она и добивалась. Осталось лишь прикоснуться. И попробовать еще раз.
