Территория города

Легендарный УАЗик потому и стал верным другом земли советской, а затем и украинской, что не под дороги он задуман, а под направления. Приблизившись к городу, товарищи свернули с пути и проехали в подлесок. Они сразу приметили на карте в этом краю ручей. Точнее, сперва-то они заметили болота, а потом доискались. Река, текущая с юга, расходилась на болота и на затухающий "русалочий хвост", уходя, видимо, в грунт. От той же реки шли бесценные беглые ручьи. Это стратегически важное инженерное размышление стояло во главе угла. Про Зону товарищи знали небогато, но хорошо представляли опасность распития каких-нибудь радиоактивных изотопов или токсичных жидкостей, которые там водились в избытке. Ручьи же, идущие не из, а в Зону, вроде как безопаснее. Другим важным свойством ручья была низкая температура воды. Кола, водка и сосиски отправились на охлаждение. Матеуш, привыкший к деревенским ручьям, смело хлебнул ключевой воды.
- Чё боятся? Не сточная же. Вон, город топографически ниже. Зря я цифры перерерисовывал?
И правда. Вода прозрачная, а Жираф заприметил поблизости лягушку. Раз тварь не сдохла, то и нам немного можно.  Но, конечно же, после этого поставили дело на человеческие ноги. Не без трудностей. От ручья, где позволило место, обособили небольшой желоб и сделали его фильтром: набили слоистым пирогом из травы, осколков известняка и угля. Иметь под рукой очищенную воду гораздо лучше, чем каждый раз ее кипятить. Тем более, как заметил Гадюка, дым от костра являлся важным демаскирующим признаком. Очаги приспособили под кронами молодых сосен, которые скоро должны будут забрать весь подлесок и вытеснить многочисленные березы и рябины дальше на луг. Сосна горит плохо, даже ужасно. Тут постараешься - и тлеть не начнет. Зато лапы раскидистые до жути, и весь столб эта высоченная махина иголками и рассеет. Тем не менее, Жираф, как профильный разведчик, пусть и инженерный, рассудил зажигать костры только на восходе и в сумерках - всего дважды в день. Даже если сосны подведут, дым сам по себе будет плохо различим. Очага сразу два. Один для пищи, а другой - не очаг, а угольная яма. Товарищи не могли позволить себе полагаться на скудные ветровал и хворост или целый час раскочегаривать пламя на дровах молодых деревцев. Дыма и возни много, жара мало.

Труд инженер-дровосеков занял на полдня, но шел хорошо. Трястись в УАЗе все порядочно устали, и даже Жираф с Гадюкой валили, обрубали и пилили дерево с задором. Затем решились на перерыв - расставили палатки, рукастый Тот взялся за плетение корзины, а Слон соорудил бутылкорез, распустил быстро опустевшую Колу на ПЭТ-ленту и соорудил...
- Слышь, Слон, это что такое?
- Видишь, бутылку режет. Бутылкорез, значит!
- А на кой он нам? И к чему ты эту леску навязал?
- Вот ты, Вова, дурак, но, шельма, правильный вопрос задал! Это донка.
- От слова "донная"?
- Ишь догадливый! Я их наставлю, и утром рыбу поедим, ферштейн?
- И на что мы ее поймаем?
- Вот, мать твою, опять правильный вопрос! Поймаем мы их на крючков и червячков. Червяков мы с Тотом нароем, а может и грибов найдем. А крючки вы в городе купите. А еще соль, перец, крупу и всякое.
Жираф кивнул. Старшина прав. По задумке, им тут надо долго засиживаться. Это они в машине хорошо обсудили. Соваться в дела с не пойми кем без пистолетного аргумента - не разговор. На службе есть не только пистолет, а граната, автомат, товарищи с пулеметами и огромный танк с пушкой. А тут... Всё добывать нужно.

- Сегодня уже нет смысла идти. Горючку палить не хочу, и машину нам светить не к месту.
- Это верно.
Товарищи согласились. А вот что требовалось - так это наладить преграды. Верный способ - это "копыта". Сооружение украинской инженерной мысли в гениальности своей очень простое. От деревяшки отпиливают тонкий кругляш и наколачивают в него гвоздей. Ставится такое чудо, обычно, на колею, и товарищи поставили. Если за УАЗиком кто поедет след в след, то поймает гвозди в оба колеса, а для любителей ходить пешком "копыта" припасли в траве, на порядочном удалении от лагеря. Когда ступаешь, их в траве не разглядеть. Деревяшка вкопана, только гвозди выступают немного. Наступишь, и подошва со ступнею в решето.

Чтобы самим не спороть дурака, расставили инженерные метки. У саперов на них глаз наметан, а пехоте дела нету. Ну и что, что валун? Мало ли валунов. Сусличья нора, надломленные ветки - да и много всяких примет сапер размещает или примечает, чтобы, если ловушка выскочит из памяти, насторожиться по ее признаку. Так-то Гадюкин не будь дурак всякую мелочь на карту нанес. По карте и выходило, что удаленная от стоянки тропа безопасна, а вот ответвления, обходы и прочую кривую дорожку товарищи также заложили "копытами". Оно и верно - раз дорога нехоженная, то травянистая - знай накладывай дерн на "копыта".

Так дошло и до вечера. Гадюке по жребию выпало держать ночную вахту. Пока подкреплялись сосисками с хлебом, продумали целый караульный маршрут. Кроме функций защитных - разбудить, если кто на подходах - предполагалось понаблюдать и за местной активностью. Больше всех товарищей интересовал "главный тракт" - та самая дорога за восемьсот метров отсюда. Предполагалось, что она ведет в лес за какой целью - либо там тропы военные, что вряд ли (не было автоколей), либо народные какие-то. Туристы или кто покруче - преступные любители Зоны - вот кого предполагал Гадюкин услышать в ночной темноте.
- Главное - сам не светись.
- Да уж ученые. - отвечал Гадюка. В разведпостах он хорошо разбирался, благо постоянно случалось в них торчать, и уже устаканил в своей голове план.
- Подойду через овраг. Там сосны валяются, за ними загашусь. Если зашебуршат - уйду через копыта.
- Не напорись только.
- Где напороться? Забыл, кто метки из книжек про вьетнамскую войну привез?
- Да ладно тебе.
- То-то. Если они с фонарями ходят, так издали пойму, а если ночные ходоки...
- Да. Если там не будет фонарей, то особо не приближайся. Так, на слышимости будь. Поразведуем ближе к рассвету, чтобы не завтыкать. Как раз разбудится кто-нибудь.
Гадюкин кивнул. Глубокой ночью безоружным людям нужнее охраняться, а разведывать - только как самая пора минует.
- Тогда завтра мы с Тотом в город сгоняем. Крючки, зерно... Надо будет бинокль присмотреть... - забормотал Жираф, уже зевая. Он жаворонок.
- Картишки прихвати. Наши уже истрепались в хлам. И соль с перцем не забудь, а то будем как не весть кто. - свежо ответил Гадюка. Не первый раз в ночную дежурить без подготовки.
- Классная, кстати, фигня с камнем.
- Ага. Лучший обогреватель. У адвоката Егорова подсмотрел. Кстати, фольгу еще куплю.
- Давай-давай. Только до завтра.

- Отлично, в дураках остался Тот.
- Чего?
- Просыпайся, будем Гадюку хоронить.
Матеуш вскочил и всполошился. В его руках мигом очутилась вечная выкидуха.
- Да ладно. Просто уже восемь, а ты дрыхнешь. Гадюкин отсыпается уже давно. Слон вон уже хоботом грибы нанюхал. Подожди чутка, и навернем.
Жираф похлопал венгра по плечу и, давая ему прийти в себя, отправился к костру. Гражданские вещи он, пока Нестеренко возился с грибами, кое-как постирал золой, и теперь сам хотел обсохнуть. Утро тёплое, но у костра оно лучше чувствуется.
- Сам тоже вкинся. Чё за столом полуголый сидишь? - насел Слон
- Да ладно тебе. Денек погожий. Всё равно венгр двадцать лет будет раздупляться. - ответил Жираф, но "горку" всё же нацепил. Вместе с венгром проснулся разнородный гнус и всё норовил укусить. Даже дым от угольной ямы его не пугал.
- Что, военные? Тракт чистый?
- Нуль. Гадюка сколько ни шуршал - всё лажа.
- Оно и ладно. Если всё гладко, тут нам лучше и засесть. Дело к лету, перекантуемся как на учениях.
- И я про то же думаю. Копыта нетронутые. Даже трава не примята. Пусто здесь. Кто только по тракту шатается?
Тот пожал плечами. Главный тракт, как его звали между собой саперы, углублялся дальше в чащобу, и никакого звука от него утром не шло, хотя, казалось бы, проверки нарядов, смены караулов, прибытие начальников и прочее. Значит, тут военные не ходят.
- Ты там что, зарядку делаешь?
Венгр издавал ужасные звуки, выполняя не менее ужасные отжимания с хлопком.
- Окстись, окаянный! - крикнул Слон. В отличие от Тота, Нестеренко достаточно упитаный, и готовит славно. Даже грибы с сосисками умудрился на славу подрумянить. Матеуш же не думал останавливаться. Попыхтев с отжиманиями, он уцепился за ветку и начал то подтягиваться, то выходы силы делать, то подъем с переворотом крутить.
- Дав ты, Боже, дурновi мiсть - пробубнил Слон.
- Не знаю, как у вас, а мои пращуры все состояли в гренадерах.
- Это которые панцер? Хенде-хох, партизанен пуф-пуф?
Матеуш шутки не понял. Давние его предки, жившие еще при Австро-Венгрии, действительно были в гренадерах. От них Тот и унаследовал богатырское сложение. Рослый, крепкий и до всякого спорта охоч. Он состоял единственным пулеметчиком во взводе, а еще таскал нормальный запас всякого снаряжения. И гордился, что службой своей прапрадедов не позорит.
- Эх вы... Ладно, откупайтесь от зарядки чем есть.
И не, дожидаясь ответа, Тот заточил всю палочку с грибами и сосисками.
- Теперь можно и к делу.
- Только фляги наполним.

Старшину оставили в лагере, а Жираф с венгром отправились в город. Пошли налегке, с пустыми сумками и четвертью денежного запаса, ну и инструменты по мелочи. Не столько на какое-нибудь дело, сколько на авось. По сути, Жираф взял плоскогубцы, а Тот - молоток, только ради защиты, а остальное выкладывать просто не хотелось. Мало ли, велосипед где увидят?
Путь до города не далекий и не близкий. Погода свежая, так что по поводу машины друзья не переживали. Просто прогулка по парку. В городе они сориентировались быстро. Вывесок минимум, и где они есть, туда и пошли. Как оказалось, цены на крупу, картофель и соль здесь ужасающе низкие. Когда Тот сразу кинул тысячную на кассу, начав перечислять всё необходимое, продавщица засуетилась и отгрузила друзьям целый воз. Пять кило риса, три кило гречки, картошки четыре килограмма. Кило соли, бутылка масла, небольшой пакетик перца, запас сахара, чая и фольги мгновенно перекочевали друзьям в сумку. Котомка от такого крепко потяжелела, а ведь требовалось еще дойти до охотничьего.

В охотничьем дело оказалось тоже не ахти. Толстенький мужичок, очень похожий на постаревшего Слона (жаль, старшина в лагере остался), жаловался, что клиент совсем разбежался.
- Вам, сынки, спасибо.
- Да нам-то за что, отец?
- Как же. Страну бережете, службой-то!
Видимо, принял за военных.
- Эка ты отец, Шерлоком Холмсом зачитываешься? Или Возвращение Мухтара смотришь, что приметливый такой?
- Есть такое, ребятушки. День-деньской пустует магазин, вот и читаю.
Жираф не ожидал, что ситуация извернется настолько странно. По опрятности его за военного уж точно принять нельзя, да и Тот не на армейца похож, а на деревенского хлопчика. Что он вдруг так прочуял?
- Ты, тато, скажи военнослужащим, как раскусил-то? Формы нету, а еще ж я небритый какой, а ты всё углядел.
- Так известно! Выправка у вас. Да и вообще, бандюганы эти ко мне не ходят. Говорят, дорогая пошла пуля с порохом, лучше мы еще поищем. А вам ни пуль, ни пороха.
Значит, потому догадался, что Жираф с Тотом, как дураки, пошли к деду, а не к более перспективному торговцу.
- Ну, нам пули и пороху не надо. У нас пока своих хватает!
- Понимаю. - заважничал дед, - Криворожский артполк, старший сержант запаса!
Жираф не будь дурак вытянулся по стойке и молодцевато доложился. Тот тоже вытянулся и молчал, походя за еще более умного.
- Вольно! - сказал дед, и на его глазах блеснула скупая слезинка. Видно, старик куковал тут один одинешинек и совсем изголодался по общению с сколь-нибудь родственной душой.
- Слушай, отец, а может у тебя штуки есть? Знаешь, которой медведя шугают? Сигнал охотника и шляпа такая, которая по глазам бьет?
Продавец энергично закивал и живо достал "сигналы" - трубки с ударниками, на которые навинчивалась заряды. Световые, звуковые, разные. Толковая штука - не только для сигнализации, но и для всякого.
- Самолучшие, с Киева завозили. Красная - с ракетой, а черно-бурая - это как раз медвежья. Хлопает дай боже, и свет от нее как с прожектора. У меня как-то знакомый на косолапого вышел, и по всякому. И куртку над собой раскинет, и посудой гремит, а ведмiдь на него всё йде та йде.
- Вожак, значит, раз не отступает.
- Вот то-то оно! И я ему тогда сказал, что беспременно вожак. Молодой-то шуганется лязга, а этот - ни в какую. Тогда-то он мне и сказал, что черно-бурую зарядил и хлопнул. Ты б знал, как мишку-то повело!
- Прям повело?
- Саме так! Он шатался и шатался, и обратно в чащобу упятился!
И так разговор зашел далеко. За сигнал охотника и добрый короб этих гранат дед, однако ж, взял тысячу. Уж как бы ни хвалил, а по широкой Украине такое за 400 гривен взять можно, но Жираф торговаться не нашелся. Немолодой человек, и жалко его. А дед и сам стушевался, что дороговато взял, и начал по-старчески причитать на тяжелую долю. Что в парке маньяки не переводятся, и что тут, в северной части, вообще худо. Только, мол, вокруг "Шухера" жизнь, да и то, мол, не дело, а бандюки одни.
- Стало быть, вооруженные?
Осторожно осведомился Жираф, и породил новый поток достоверных преданий. Старческий глаз даром что танка у бандитов не приметил.
- Слушай, тато, будь ласка. Смотрю на тебя, и отца с матерью вспоминаю. Ты уж пособи письмо им отправить, а то устав телефоны не позволяет.
Старика, видно, за живое задело, и он тут же и лист, и ручку, и конверт дал, и точно обещался на почту отнести. Завидев, что Жираф теперь занят действительно важным делом, он насел на Тота.

- А ты, служивый, чего молчалив?
- А чего говорить? Не дело, что в парке бандиты, вот я и задумался.
- То-то же! А я с ним весь век живу!
- А чего ментам не скажешь, раз весь век?
- Эге! - с укором сказал старик, - Оно и сразу видать, что тот тебя званием старше. Много и мне протянуть. Они же всё одна шайка...
И запричитал дальше. Жираф уже не воспринимал, и погрузился в письмо. Писал он, конечно, не всю правду. Далеко не всю - выдумки даже больше, чем правды-то.
- Ну, буду признателен тебе, отец, коль отправишь.
Продавец сразу закивал и кончил причитать.
- Мы чего пришли-то. Нам бы рюкзак, крючков рыболовных и компас.
Компас и рюкзак отыскались быстро, а с крючками хозяин уж повозился. Откопал какие-то, и всё стал рассказывать, будто на них не рыбу, а подводную лодку можно выудить. Сам заядлый рыбак, наверное, вот и того. В сумме это добро еще на тысячу вышло. Карманы быстро тощали, но товар хороший и впрок.

Друзья побродили по северной части еще немного, всё приглядываясь к местным улицам и домам. Машин почти нету, людей того меньше. Увидели только велосипедиста в пальто, который в сторону парка ехал. Велосипед свой он бросил, и дальше так пошел в парк. Товарищи же, скоротав время за прогулкой, зашли в ларек и купили игральных карт, сигарет, зажигалку и пива. Одну бутылку решено было приговорить до возвращения, тем более еще холодная была.
- Почаще бы так.
- Ага. Давно пива не пил, хорошо что с запасом взяли. Мужики оценят.
- Верно говоришь.
Они наслаждались полуденным солнцем и терпким вкусом "жигулевского", проводили взглядом пару десятков людей - видимо, служащих из части и местного ОВД, отправляющихся домой на обед, и особенно высокую шатенку. Жираф заметил, что женщины всегда ходят очень медленно - ужасно любят каблуки, и из-за этого страдают. Шатенка же мчалась как лань. Торопилась и свернула в парк.
- Слушай, а этот деятель, который в пальто, так свой велик и не забрал. Вон, на газоне лежит.
- Ага. Я сегодня как раз и думал, чтобы нам велосипед надыбать. С ним проще.
Тот кивнул и предложил закурить. Жираф согласился, но, по военной традиции, открывать пачку не хотелось. Решено пойти и дождаться еще кого-нибудь из местных, что одолжить сигаретку. Не из нужды, а просто заведено так. Как назло, никого уже не было. Жираф уже думал уйти, но Тот заметил странного мужика в не по погоде напяленном пальто и всё ту же шатенку. Шла она уже не как лань, а наоборот - словно чуть пошатываясь и будто опиралась на типа в пальто, который оказался ее ниже. В свою очередь, он как-то странно держал ее за талию. Не как обычно делают, просто мацая хорошенькую женщину, а прям прижимал к себе, словно боялся, что вырвется.
- Давай-ка, слышь, подойдем. - сказал Жираф своему другу. Тот кивнул.
- Эй, панове! - крикнул венгр парочке, а затем, приблизившись, повторил оклик.
Тип в пальто неохотно оглянулся через плечо, словно его отвлекли от ужасно важного дела. Вполне возможно, так оно и есть.
- Покурим? - спросил его Жираф как ни в чем не бывало и широко улыбнулся. Торопливого типа в пальто ему очень уж захотелось, из армейской вредности, позлить.

Ворот пальто закрывал бо'льшую часть лица незнакомца, но того, что было видно, хватало для идентификации его, как неприятного человека. Мелкие глаза быстро прошерстили по вашим силуэтам.
- Не курю, - недружелюбно огрызнулся мужик, ворот пальто несколько заглушал его слова. После он отдёрнул девушку, которая, в свою очередь, словно совсем не чувствовала землю под своими ногами.

В свое время апостолы были гонимы. Должно быть, жители Галилеи, видя первых христиан, озлоблялись и пребывали в смятении, но ложилась на их уста блаженная улыбка, когда ученики Христа благовествовали им о спасении. Так и Жираф улыбкой чистой и благостною преисполнился.
- Чего же ты так озлобился, человече? - спросил он укутанного типа с добротой пастыря и кротостью агнца.
- Остановись, мгновенье! Не куришь ты, так мы с удовольствием угостим твою прекрасную спутницу. Ведь не в самом курении дело!
Тип в пальто, должно быть, опешил. Как это вообще смотрится со стороны? Два немаленьких человека в брутальных "Горках" посреди города, с тяжелой спортивной сумкой, с туристическим рюкзаком; с молотком за поясом и увесистыми пассатижами в кармане... Проповедуют! Матеуш Тот даже прих... В общем, склеротик, старому трюку удивился словно бы в первый раз. От венгра, крепкого и прямого как топор, Жираф отличался изящным литературным слогом. Читал много и, как это водится в войсках, желая подчеркнуть свое превосходство над подчиненными, мог озарить слушающего метафорой, иноскозанием или еще какой-нибудь хитровывернутой синекдохой.

Ладно, чего синекдоха значит, я уже не шарю. Жираф свою монологическую речь, как и положено любому командиру, более-менее отточил, и теперь незнакомец пал ее жертвой. Владимир Викторович (после таких пассажей человека Жирафом уже не назовешь) и сам очутился в ловушке художественного слова. Желая как можно более изысканно поддеть безымянного прохожего, он упустил самую важную часть картины. И пока мгновенье, как и просил поэт, действительно остановилось в немом молчании, лицо Жирафа из выражения благовествующего постепенно переходило в выражение "чё?".

А чё с женщиной? Нормальный человек обернется; она же будто пьяная. Пьяная она быть не может, это она шла со службы, она шла на обеденный перерыв, и это точно она, а не кто-то другой, потому что это ее кеды, ее рост, ее ж... Ее же всё. Что с ней? - закипел в голове бывшего сержанта мысленный процесс. Лицу это на пользу не пошло: Вова стал выглядеть еще более хмурым и угрюмым.
- Слушай, ma chere, - ох ты ж чего сморозил, не зря одну главу Войны и Мира прочитал, - Твой дон-бекон - Жираф хотел продолжить парад французских слов, но других глав у бессмертного Толстого он не читал, поэтому ничего больше не знал, - скучный трезвенник, так, может, хоть ты?..
В этот момент Тот по-дружески легко дотронулся до плеча шатенки и поймал на себе взгляды всех. Он уже оказался поодаль. По подлой дворовой (или доблестной военной) традиции друзья стояли не кучкой, а как бы с разных сторон от парочки. Жираф лица незнакомки не видел, а Матуеш сделал шаг и увидел, стало быть. Он бросил быстрый взгляд на друга. Беда. Мещеряков понял, что венгр тоже учуял неладное. Знаками он приказал Тоту перехватить инициативу.

Обычно, под знаками понимают что-то очень сложное. Мудрость глаз, умелые жесты рук... Но военным не нужно всё это, чтобы друг-друга понять. Жираф на один миг выпучил глаза так, будто сгорал от ярости. Его губы бесшумно, но отчетливо произнесли фразу из двух слов, где первое - "быстро", а второе - тоже на "б". Матеуш по губам читать умел, и отреагировал стремительно.
- Beszélsz magyarul?

Похоже, никто ничего не понял. Только Жираф понял. Не как в анекдоте. Наоборот. До него дошло первым. Странный вопрос на родном языке Матеуша содержал самоназвание венгров "мадьяр" или "магяр". Он спрашивал "говорите ли вы на венгерском?". Очень глупый вопрос - тебе нет смысла по-венгерски спрашивать, понимает ли твой собеседник венгерский. Это не имеет никакого здравого зерна, но не при этих обстоятельствах. Тот заподозрил что-то очень плохое явил образец настоящей украинской войсковой смекалки. Венгерского языка странный тип уж точно не знает, а значит любой ответ - любой звук от девушки Матеуш сможет интерпретировать в нужном ключе!
Ты действительно достоин славы своих прапрадедов, сержант Матеуш Тот.

- Чего? - раздражённо огрызнулся мужик в пальто, отдёрнув свою спутницу. Голова последней безвольно болталась, словно девушка совершенно не имела шеи. Однако, что было хорошо, она была в сознании. Невнятно повторив последнее слово, сказанное венгром, она хотела было продолжить, но, будучи отдёрнутой мужиком, передумала и замолчала. Тот, что в плаще, хотел было уже скрыться, но это уже не предоставлялось возможным.

Незнакомец оказался в ступоре. Да любый бы оказался в ступоре, но один скромный и немногословный мадьяр, достойный потомок древней династии австро-венгерских гренадеров, не терял ни мгновения.
- Дорогая моя сестрёнка! - крикнул он вовсеуслышание и, бросившись на пару, заключил девушку в объятья и словно пушинку вынес шагов на пять вперед.
- Каким же ветром тебя сюда занесло, душа моя?
Голос Тота наполнился нежностью и тонкой душевной теплотой. Даже Жираф поверил, что венгр сестру родную увидал. Ну, поверил бы, если бы это оказалось фильмом. Такие сцены очень любят в драмах, когда влюбленные встречаются после долгой разлуки и кружатся, заключив друг друга в объятья. Но это фильм только наполовину. Тот на влюбленного действительно похож, а его нареченная сестра больше похожа на актрису из фильма про больницы и коматозников. В общем, не очень элегантно получилось.
- Ба! А я и не думал, что такое чудо случится! - подхватил Жираф, говоря всё это не столько Тоту, сколько типу в пальто.
- Ты прям вестник соединения семей, браток! - Мещеряков понял, что инициатива на их стороне. Как бы этот подозрительный человек чего не выкинул.
Мещеряков не будь дурак взял обеими руками правую руку незнакомца и стал благодарно трясти. Мол, пожимает со всею признательностью. В то же время Тот неподдельно удивился.
- Что с тобой, дорогая? На тебе лица нет!
И Жираф снова превратился в серьезного и джентельменского Владимира Викторовича.
- Скажи, друг. - не очень по-джентельменски, конечно, но что с бывших военных взять - Что с ней? Заболела?
Это всё - прекрасный спектакль. Спектакль без сценария. Чистая импровизация с делаными восхищением и удивлением. Неподдельной и истинной оставалась только одна сила. Сила, с которой Жираф жал незнакомцу правую руку. Одному Богу известно, какая за всем этим стояла история, и что у маленького человечка на уме и в кармане. Мещеряков держал его руку, лишь бы тот не достал из кармана какой-нибудь нож или пистолет. Если дернет левой, придется выворачивать. При достаточной сноровке и контроле одной из рук, человека можно заставить сделать что-угодно. Это сержант запаса понимал и даже обрисовал себе примерный сценарий. И вот деланость всех эмоций кроме страха и готовности дать отпор прекрасно читалось у Жирафа в глазах.
- Пойдем мы тебя до дома проводим, - заговорил с ней Тот к с ребенком, возвратив, наконец, на землю. На ногах шатенка действительно держалась непрочно.
- Слушай, Матеуш, может твоя сестренка тепловой удар схватила? Видишь, солнце печет, надо в тенек отойти.
Картина стала жуткой, ибо эти участливые мелочи Жираф говорил со всё тем же холодным взглядом, направленным на проходимца в пальто.
- К слову, меня Владимир зовут, а тебя как?
Беда импровизации. Сейчас Тот поможет барышне прийти в чувства, даст ей немного воды из фляги и всё-такое.
А с тобой, брат лихой, что делать?

Добравшись до места Гордей решил осмотреться, первое, что бросалось в глаза, так это потрёпанное временем здание, которое больше походило на заброшенное. Немного пройдя вперёд по дороге Тормоз лицезрел бар "Шти".
Неплохо было бы расспросить, что это за место. - поразмыслил новичок.
Но перед входом, он решил проверить свой вещмешок. Ничего интересного.
В это время внезапно пошёл дождь, небо потемнело, и свисали тучи, в этом Гордей убедился подняв голову, после того, как капля дождя попала ему на руку.
- А с каждым годом "Серп и Молот" выглядит всё хуже... - Гордей услышал то ли юношеский, то ли мужской голос позади себя. Обернувшись, он понял, что это разговаривают двое человек, одетые в камуфляж.
- Да и сам старик уже не молод, и что будет, когда помрёт? - сказал второй.
Поняв, что это за здание, он решил зайти внутрь, чтобы не промокнуть под дождём.